Отзыв театрального критика Н. Бабенко о спектакле «Лес» А. Н. Островского
Отзывы о нашей премьере – спектакле Игоря Казакова «Лес» по пьесе А.Н. Островского поступают каждый день!
И мы очень рады, что огромный труд всей театральной команды не прошел даром, что спектакль получился и уже обрел своих поклонников!
Не просто отзыв, а практически рецензию написала на наш спектакль театральный критик, завлит томской Драмы Наталья БАБЕНКО. С удовольствием делимся ее мыслями (орфография, пунктуация, стилистика автора сохранена).
«Конечно же, Лес в пьесе А. Н. Островского это не просто «участок земли с деревьями», который стареющая помещица Раиса Гурмыжская продает на вырубку, чтобы собрать деньги на покупку иллюзии женского счастья. Это метафорическое место, где обитают хищники; чаща, где легко заблудиться и потерять человеческий облик и человеческие ориентиры.
В «Лесу» режиссера Игоря Казакова, поставленном в театре куклы и актера «Скоморох», многие не те, кем кажутся сначала – живые человеческие души прячутся за гротескными куклами. Эти куклы не подобны человеку полностью. Кому-то из персонажей достались огромные головы, Буланов снабжен лишенным какой-либо гибкости манекеном. Гурмыжская прячется за лишенной рук статуарной куклой в роскошном платье. У купца Восьмибратова тело напоминает железную печь, зато гибкость ног необыкновенная, и он с лёгкостью садится на шпагат. Его сына Петра тянут к земле длинные руки с огромными ладонями. В другой ипостаси – влюбленного у него и его избранницы Аксюши – куклы тряпичные, мягкие, абсолютно лишенные твердости.
Исключение – забредшие в этот мир актеры Счастливцев и Несчасливцев. Люди, привыкшие лицедействовать и менять маски оказываются самыми искренними и человечными. Впрочем, у Аркадия Счастливцева тоже есть своя кукла. Она как чертик, в самые неожиданные моменты выскакивает из табакерки, в спектакле – из чемодана. Этакий образ суматошного характера Счастливцева, его беспокойной натуры, которая толкает актера на вроде бы совершенно невыгодные ему поступки – то он сбежит от сытой жизни в доме дядюшки, то разболтает, Геннадий Гурмыжский вовсе не какой-то важный чин, а нищий актеришко Несчастливцев.
Мир, в котором обитают персонажи спектакля, двуцветный. Зеленый контрастирует с цветом фуксии – ярким, праздничным и в тоже время хищным и тревожным.
Спектакль насыщен цитатами. Сцена с корчащимися от боли, вырубаемыми деревьями проходит под вальс Е. Доги, написанный к фильму «Мой ласковый и нежный зверь». Так в спектакль по Островскому вдруг вплетаются мотивы двух чеховских произведений. Расстроенный и желающий ночью в саду «побеседовать с загробными жителями» Несчасливцев, для своего диалога достает человеческий череп. Другая цитата из Шекспира возникает, когда Аксюша плывет на спине в зеленом мареве — вспоминается знаменитая «Смерть Офелии» прерафаэлита Джона Милле (тем, кто не вспомнил на экране покажут репродукцию).
Мотив еще одной природной стихии – водной, разворачивается в спектакле неожиданно подробно. Одним ночной пруд мнится омутом, в котором можно найти избавление от всех проблем, другим – местом, где можно сполна насладиться жизнью. Здесь плавают «свадебные» лебеди, а Гурмыжская оборачивается русалкой. И вроде бы исполнились все ее потаенные мечты, но образ все равно русалки несет в себе тревогу – все мы помним драму Пушкина и то, как становятся русалками.
В общем, как Хамдамовский «Мешок без дна», спектакль обретает все новые оттенки и нюансы. Можно очень долго извлекать разные смыслы, главное в этой увлекательной постмодернисткой игре не забыть горькие слова, вложенные Островским в уста Несчастливцева: «Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слезы – вода! Ваши сердца – твердый булат! Поцелуи – кинжалы в грудь!»
Это, кстати, цитата из Шиллера…»
